кретив для гет-феста

[algirdas-1]

по заявке: Пираты Карибского моря. Джек|fem!human Черная Жемчужина.
Леди с характером - единственная, кто может поставить капитана на место.

Женщина приблизилась неслышно: лишь шелест оборок, умиротворяющий, как шум прибоя, выдавал ее присутствие. Тихо наклонилась, внимательно вглядываясь в лицо спящего. Осторожно провела по лбу узкой прохладной ладонью, как будто желая стереть пересекающую его озабоченную складку, а затем быстро скинула платье и скользнула под непонятную ветошь, заменяющую одеяло.
- Джееееек, - она с наслаждением вдохнула его особый, неповторимый и такой родной запах. – Я соскучилась! – Женщина тихонько вздохнула и нежно прижалась к лежащему своим обнаженным телом.

Легендарный пират, беспринципный прохвост и, что уж тут скрывать, бесстрашный вояка капитан Джек Воробей громко взвизгнул и подскочил на кровати так, словно его пощекотал кракен.
Она засмеялась. Он всегда ее забавлял. Нет, не так. С ним она умела веселиться. Только с ним. С ним она многое умела. К примеру, мечтать. Или нестись на всех парусах в неведомые дали, упиваясь свободой. В общем, с ним она чувствовала.
- Ну что такое, Джек? – она поднялась на локте, и длинные черные волосы засеребрились в неровном свете луны. – Ты же узнал меня?

Узнал? Нет, он не узнал. Он не мог узнать. Он никогда не видел ее такой: смуглая кожа, глаза, бездонные, как южная ночь, резко очерченный волевой рот, сложенный в чуть грустную усмешку.
«Что за девица? С Сан-Доминго? Нет, там была Анжелика, и она хотела меня убить! Может, дочка купца Дель Пьяно? Нет-нет, та была дороднее и белее. А эта – деревяшка мореная! Деревяшка?»

Джек выпучил глаза и вжался в стену. «Не может быть… Нееее-нееее! Быть такого…» - он усиленно соображал, зажевывая случайную косичку, которой не повезло оказаться в непосредственной близости от пиратских рук. А пиратские руки, они такие- в стрессовой ситуации бутылку рома сразу в рот тянут. Или то, что первое попадется.
«Не может! Не может! Не может!!! Я в своем уме, мозги мои во мне, я их не обронил, просто я много пил!»
Эта складная мысль настолько успокоила его, что он снова задышал и, наконец, выпустил изо рта помятую медную монетку.
- Кто же ты, дорогуша? – Пират уже настолько пришел в себя, что вспомнил все свои умения практикующего обольстителя и подался вперед, даря даме ту самую улыбку, которая, несомненно, плавила сердца южных красоток, как солнце плавит смолу на палубе корабля. – Мы встречались? Ведь нет! Иначе я не забыл бы тебя!
Он грубо притянул ее к себе, призывно заглядывая в глаза.
«Красотка! Я б такую лошадку ввек не отпустил! Хотя, какие лошади, мать моя на палубе вприпрыжку! Терпеть не могу своенравных копытных!»

Женщина захохотала, и искры в ее глазах вдруг напомнили Джеку о другой ночи. Незабываемой ночи того незабываемого дня, когда он стал капитаном Чёрной Жемчужины и допился по этому поводу до морского дьявола на шпажках под острым соусом и хорошенькой чернявой официантки с очами цвета неба.
Он отпрянул от нее так, как будто оказался в постели мужа своей любовницы.
«Не-не-не! Я столько не пил. Я мало пил! Ну, меньше, чем тогда! На чуточку меньше! Это все фантазии. Это я сплю! Сон-сон, сладкий сон!»

Джек с наслаждением ущипнул себя за плечо. И ничего не изменилось. Рядом с ним лежала нагая женщина, прекрасная, как свобода, внезапная, как море. Это была она, его Чёрная Жемчужина. Каждой черточкой знакомая, каждым изгибом любимая, каждым мгновением желанная.
- Детка… - Он сразу же сильно охрип. - Родная... Ты пришла ко мне. Пришла к своему Джеку. Иди… - Рванулся к ней, протягивая руку, чтобы обнять. Чтобы прижать к себе и снова почувствовать ее гладкую поверхность и тепло. Как же он исстрадался. Один. А она так близко. И так далеко: рука ухватила только пустоту, а Жемчужина теперь стояла посреди комнаты, чуть заметно покачиваясь и сияя глазами во мраке.
- Нет, Джек. – Она печально покачала головой, - Нельзя.
- Ну как же? Можно-можно! – Он вскочил и подбежал к ней, хватая за плечи. – Ты же тут, со мной. Ты сама пришла. Ты соскучилась. Ты…

- Нет, Джек. – Повторила, отстраняясь. – Я не тут. Я – там. – И она махнула рукой по направлению к столу, на котором, посреди всякого хлама, стояла бутылка, а в ней – то поднимаясь, то опускаясь в непослушных волнах – колыхался маленький кораблик с черными парусами.
«Ах ты, твою налево, направо, прямо и боком! Маленькая шуточка от Чёрной Бороды, большая проблемка для меня! Давай, Джеки! Свистать всех наверх, в башку. Там давно их заждались! Нечего внизу балагурить, а то еще привыкну думать задницей!»
- Почему я до сих пор там, Джек? Почему я все еще там? Я уже столько времени там! Почему?! – Теперь в этом лице не было печали: черные глаза метали молнии, а злой шепот раскатывался по каморке рокотом волн. – Скажи мне, Джек!

- Дорогая… - Тот от неожиданности даже опешил. – Ты же знаешь… я старался. То есть, я стараюсь… - Мужчина мучительно подыскивал слова, что было нелегкой задачей, учитывая внушительное количество рома, принятое им в качестве снотворного. – Да, я стараюсь. Но это всё Тич. Наколдовал, дьявол его побери! – Нахмурился. - Уже побрал, да! Надеюсь, жарит из него шашлык с мексиканской приправой и острым перчиком. Но вот какая штука, голубушка. Никто не знает, как это он свои фокусы проделывал, и чем кораблики в бутылочки проталкивал! Ты не помнишь, случайно?

- Молчи! Это жалкое оправдание! – Жемчужина не желала слушать. Она резко повернулась и направилась к столу, а Джек впервые за несколько минут вдохнул полной грудью, потому что теперь длинные волосы закрывали ему весьма соблазнительный вид на ее… корму. Хм, многое закрывали, в общем. – Что это? Карты? Зачем тебе эти карты, когда у тебя нет корабля?! – Куски пергамента полетели на пол. – Деньги? Зачем тебе эти железки, если они не могут купить свободы? – Монеты с громким звоном посыпались на пол, а пират, бросившийся было их подбирать, был остановлен резким взмахом руки. Женщина негодовала. И в своем негодовании она была неистова и опасна. Джек прекрасно знал свой корабль, поэтому, поразмыслив, предпочел выжидание активным действиям. Он только наблюдал, как его обнаженная валькирия сметает все на своем пути, от хлебных крошек до пистолетов, не щадя ни дохлых мух, ни резных канделябров.

«Соберем обломки, как утихнет буря! Но как хороша, просто фурия! Вся в меня с похмелья! Неужто, насмотрелась? Теперь и ругнуться нельзя, что ли? Не корабль, а обезьяна. Переименую в Чёрную Макаку, дай только из бутылки выковырну!»

- А это что? Ром. Ром, опять этот ром! – Она презрительно понюхала бутылку, и хотела отбросить в сторону. Но запах пьянил. Он дурманил и лишал воли. Ей сразу захотелось, чтобы капитан Воробей снова направлял ее уверенными поворотами штурвала. Чтобы громко отдавал команды, повинуясь которым ее паруса, крепкие и послушные, наполнялись освежающим ветром. Чтобы улыбался и всматривался в горизонт. А он просто стоял, сложив руки на груди, и хмуро взирал на нее с кривой усмешкой на лице. Она безвольно облокотилась на край стола. – Я все поняла. Ты просто меня больше не любишь…
«Все бабы – дуры, даже если они – корабли!»

Джек изобразил очаровательнейшую улыбку и поплыл к Жемчужине, распахнув объятья. – Конечно же, я люблю тебя, родная. Кто, как не я? Я ж тебя лелеял! Я ж сам тебя драил! Я сам латал твои паруса! Я ж даже гальюны… Хотя, не стоит сейчас об этом! Главное, что мы – вместе! – он осторожно прижал ее к себе, с упоением поглаживая по спине. Дышать становилось все труднее, и мысли рвались, как ветхие сети, потому что ему уже казалось, будто прикасается не к нежной женской коже, а к нагретой на солнце обшивке. Еще чуть-чуть, и в лицо ударит соленый ветер. Палуба, она же пол, медленно поплыла под ногами. – Ради тебя я даже продал душу дьяволу. А ты? – провел губами по черным смолистым волосам, выдыхая их аромат. – Вспомни. Ты сама ушла от меня. С этим негодяем Барбоссой!

Жемчужина задрожала так, будто села на мель. Джек не сумел удержаться на ногах. Он отлетел в противоположную сторону каморки, и только ударившись стену, осознал, что это она его туда толкнула.
- Да как ты смеешь? – стремительно бросилась к нему и схватила за грудки. – Какой же ты подлец! – закричала так яростно, что Джеку начало казаться, будто ее голос грохочет корабельными пушками прямо у него в голове. Или это его собственная голова колотилась о стену от сильных рывков, которыми женщина сопровождала каждое слово? – Да, я ушла с Барбоссой. А ты и не знаешь, почему? Ты еще и дурак, Джек! – она выпустила его жилет и, внезапно ласково, даже любовно, погладила его по щеке. – Какой же ты дурак… неужели ты думал… неужели ты даже где-то в глубине… - тонкие пальцы скользнули под рубашку, и Жемчужина прижала ладонь к тому месту, где гулко и часто билось горячее человеческое сердце. – В самой своей глубине полагал, что я буду катать твоих шлюх? - Она прислушивалась к вибрации, исходившей от его груди. Этот звук напоминал гул предельно натянутого такелажа, заменявшего ей жилы. Все чаще и чаще, отпустить, иначе лопнет. Лопнет, и завертишься, закрутишься в бурных волнах. А потом –остановишься, ведь как плыть дальше с сорванными парусами?

Она нехотя убрала руку и вздохнула. Прикрыла глаза и замерла, вдыхая его запах. Чтобы запомнить его. Запомнить очень хорошо, а потом вспоминать в том шторме, куда ей предстоит вернуться и коротать долгие ночи в одиночестве. Чтобы ждать и надеяться. Чтобы согревать леденеющую душу.

«Девочка моя! Ну как ж… Ну ведь же… Я ж осёл, родная! Ты ж это знаешь. Ты моя всё! Моя мечта! Моя любовь! Моя свобода!»
Огонь вспыхнул, молниеносно охватив ее от верхушек мачт до киля, когда он грубо прижался губами к ее ключице. Пламя стремительно разгоралось, заполняя трюмы, а Джек скользил губами выше, по шее, к скуле, и дальше – к пылающему уху. Уверенные жаркие прикосновения, полные страсти. Ей было сладко. Ей стало страшно…
Жемчужина рванулась в сторону, как от резкого поворота штурвала на 180 градусов. Озиралась, пошатываясь, и не видела ничего сквозь туман, окутавший все ее чувства. Только пятилась прочь, потому что чувствовала, он приближается. Она осязала его зной. Она плавилась и корчилась, ощущая, как языки пламени обгладывают высокие мачты. Но была готова сгореть в огне сейчас: все лучше, чем погрузиться в океан отчаяния, когда он потеряет к ней интерес. Гордый корабль всегда предпочитает погибнуть в бою, нежели утонуть, как дырявое корыто! Возможно, еще есть шанс выиграть это сражение.

- Ты хочешь меня, Джек? Ты хочешь меня? – Слова давались трудно, но голос не дрожал. Женщина облизала сухие губы и закончила со странной усмешкой, ранящей, как абордажные крюки. – Тогда приди и возьми!
Ее слова разнеслись эхом по комнате. Отразились от каждого предмета и заметались в замкнутом пространстве, как стая голодных чаек. Он пытался увернуться от них. Но невидимые крылья застили глаза, и Джек понимал только то, что Жемчужина медленно растворяется в их неравномерном мерцании. Отчаянно рванулся вперед, протянув руки, двигаясь только на звук. И прижался пальцами к стеклу. Холодному и прочному. Внутри бесновалась буря. А снаружи поверхность была обжигающе холодной. Капитан Джек Воробей, легендарный пират, гроза морей и любимец женщин, безвольно прижался лбом к прозрачной преграде и глухо застонал.